ДУХОВНЫЙ ПОСОХ

Два великих подвижника из ХVIII века,
два русских святых

Величественно и благородно встает из века XVIII Федор Ушаков. Адмирал, флотоводец, дипломат, стратег, политик, доброделатель и милосердец. Ныне, когда везде только и повторяется: "Политика - грязное дело", кажется, невозможно соединить столь разнородные и противоречивые качества в одном человеке. А Ушаков соединил. Соединил и спаял их. Слил в сердце своем, в душе своей. А отсюда, наверное, и блестящие победы под Тендрой, у Фиодониси, у Калиакрии... А затем при Корфу. Он создал тогда, в конце XVIII века, новую тактику парусного флота, разрушил канон, установленный адмиралами "владычицы морей", покорителями Нового Света - испанцами и честолюбивыми голландцами, флибустьерами-французами. Мелкопоместный дворянин с берегов Волги, воспитанник Морского кадетского корпуса и русской школы мореходцев не оробел перед самыми высокими авторитетами и расковал морское искусство. Сделал он это, опираясь на русского моряка, трудолюбца, исполнителя и христианина. Итак, на Черном море он стал адмиралом, флотоводцем, стратегом. А в 1798-1800 годах - Средиземное море. Он вместе с турецкой эскадрой освобождает от французов Ионические острова. И становится отцом-основателем первого свободного греческого государства после разгрома Константинополя (Республика Семи островов). Многие не помнят, да и не знают этого. А ведь он со своей экскадрой освободил острова, разрешил там греческий язык, способствовал созданию самой демократической в Европе Конституции. Он сохранил мир между сословиями, оградил острова от бунта низов и чванливого деспотизма аристократов. Республика Семи островов, пожалуй, в то время была самым справедливым и свободным государством. А между тем сам Федор Федорович - верный слуга Отечеству и императору, монархист и православный. Но, значит, все это не делает человека ограниченным консерватором, тупым реакционером, примитивным исполнителем воли царствующих особ, как пытались нередко представить в наше время тех, кто был "слуга царю, отец солдатам". А Ушаков был самый заботливый отец солдату и моряку. Не раз из-под его пера выходят приказы, подобные этому: "Рекомендую всем господам командующим корабли, фрегаты и прочие суда в палубах, где должно для жилья поместить служителей, привесть в совершеннейшую чистоту, воздух даже в интертрюмах кораблей очистить, а затем здоровых служителей перевести на суда... Больных служителей, которые не могут помещаться в госпитале, содержать при командах... в казармы, в которых соблюдать всевозможную чистоту и рачительный за ними присмотр и попечение самих господ командующих. Также и я не упущу иметь и собственный присмотр за всеми..."

Моряки его обожали и боготворили. И без них он бы новой тактики не создал. Моряк был для него Человек, Соотечественник, Соратник. Он был для него брат во Христе. Он это подтвердил, уйдя в отставку и поселившись у Санаксарского монастыря на Тамбовщине. Там загорелась его новая звезда, звезда милосердца и благотворителя, Божьего служителя. В "Русском вестнике" после кончины Великого адмирала в 1817 году было написано: "Кто жил для пользы общественной, тому приятно в преклонные годы жить с самим собой и Богом. Вот для чего покойный Адмирал для жительства своего избрал деревню, близкую к святой обители".

Верно подметил современник Ушакова. Это стремление многих истинных людей, изведавших суеты деятельной жизни в обществе. Однако Ушаков, удалившись от столицы и флота, не стал затворником. Его дом был открыт для всех жаждущих помощи, для ищущих успокоения, для бедных и убогих. В "Русском вестнике" писали: "Уклоняясь от светского шума, Ушаков не удалил сердца своего от ближнего. С какой ревностью служил он некогда Отечеству, с таким же усердием спешил доставлять помощь тем, которые прибегали к нему".

Вначале Ушаков считал, что уединился, отошел от мирских дел целиком, и усердно молился. Это истовое моление было замечено всей братией монастыря. Даже через 12 лет после смерти Ушакова иеромонах Нафанаил в письме архиепископу Тамбовскому Афанасию сообщал: "Оный адмирал Ушаков... и знаменитый благотворитель Санаксарской обители по прибытии своем из С.-Петербурга около 8 лет вел жизнь уединенную в собственном своем доме, в своей деревне Алексеевке, расстояние от монастыря через лес версты три, который по воскресеньям и праздничным дням приезжал для богомоления в монастырь к служителям Божьим во всякое время, а в Великий пост живал в монастыре в келье для своего посещения... по целой седьмице и всякую продолжительную службу с братией в церкви выстаивал неукоснительно, слушая благоговейно. В честь и память благодетельного имени своего сдал в обитель в Соборную церковь дорогие сосуды, важное Евангелие и дорогой парчи одежды на престол и на жертвенник. Препровождал остатки дней своих крайне воздержанно и окончил жизнь свою, как следует истинному христианину и верному сыну святой церкви".

Ушаков молился усердно, поминая ушедших из жизни своих соратников, родственников, случайно встреченных на дорогах людей, желал здоровья живущим и раздавал все, что имел, всем, кто приходил к нему с просьбой, кто тихо надеялся, кто безмолвно стоял с протянутой рукой на паперти.

Мы часто говорим и вспоминаем замечательных русских меценатов Морозова, Мамонтова, Бахрушина. Думаю, что с не меньшим благоговением следовало бы нам вспоминать великого милосердна и братолюба Федора Федоровича Ушакова. Он ведь с самого начала своей "большой" карьеры, "дабы не было розни" между родственниками, братьями, племянниками, раздавал и отдавал им свои поместья. Дальше - больше. Кто не знал на Черноморском флоте, что моряки, экипажи у Ушакова никогда не останутся голодными, раздетыми, бесхозными. Адмирал, если не мог вырвать довольства у чиновников Адмиралтейств, то выкладывал на пропитание и обмундирование свои личные, кровные, адмиральские денежки. Вот, например, что писал он в приказе от 18 октября 1792 года: "По случаю же недостатка в деньгах по необходимости сбережения служителей в здоровье отпускаю я из собственных своих денег тринадцать тысяч пятьсот рублей". Наверное, ему потом что-то возвращала казна, а что-то и пропадало. Но не пропадала вера в адмирала у моряков, у офицеров и всех служителей морских. Поселившись же у стен Санаксарского монастыря, казалось, спешил отдать людям все, что у него накопилось. В грозную и кровавую войну 1812-1814 годов, будучи уже немощным для того, чтобы возглавить ополчение (а именно его избрали тамбовские дворяне во главе ратников), вносит вклад за вкладом, чтобы облегчить жизнь раненых и покалеченных солдат.

Темниковский предводитель дворянства Александр Никифоров, донося 15 января 1813 года тамбовскому губернатору о том, что для содержания и лечения больных солдат необходимо 540 рублей, далее сообщает: "Относился я по изъявленному благодетельному расположению к таковым пособиям к его превосходительству господину адмиралу и кавалеру Федору Федоровичу Ушакову, вследствие чего его превосходительство и представил вышеписанную сумму для продовольствия больных военнослужащих - 540 рублей в мое распоряжение".

Сам Федор Федорович в письме обер-прокурору Синода в апреле того же, 1813 года, в ответ на обращение императрицы Елизаветы Алексеевны о свершении денежных пожертвований страждущим, писал: "Я давно имел желание все сии деньги без изъятия раздать бедным, нищей братии, не имущим пропитания, и ныне, находя самый удобнейший и вернейший случай исполнить мое желание, пользуясь оным по содержанию... в пожертвование от меня на вспомоществование бедным, не имущим пропитания. Полученный мною от С.-Петербургского опекунского совета на вышеозначенную сумму денег двадцать тысяч рублей билет сохранной кассы, писанный 1803 года августа 27-го дня под № 453, и объявление мое на получение денег при сем препровождаю к вашему сиятельству. Прошу покорнейше все следующие мне... деньги, капитальную сумму, и с процентами, за все прошедшее время истребовать, принять в ваше ведение и... употребить их в пользу разоренных, страждущих от неимущества бедных людей".

Образ жизни Федора Федоровича, скромность, щедрая благотворительность делали его почти святым для окружения, ему поклонялись, желали многих лет жизни.

Так под прекрасным духовным знаком Благотворения и Милосердия закончилась жизнь Великого адмирала. В графе о летах красивой вязью выведено - 75, "погребен в Санаксарском монастыре".

Почему же прибился старый адмирал в бухту монастыря в центре России, вдали от ярославской родины? Тут вроде и имений-то у него не было, родных, кажется, тоже... Как стал он таким верующим и милосердным? Всегда меня занимал вопрос: как рождается Добро, порождается добродетель? То ли следствие это врожденного чувства у человека, то ли приходит оно с родительским словом, то ли передается, как эстафета от соприкосновения с духовно наполненным, благородным поводырем. Наверное, все это вместе или в отдельности. Так вот, у Федора Ушакова, по-видимому, было это от сияния его дяди Ивана, бывшего преображенца, а затем принявшего в монашестве имя Федора. Начиная свою карьеру, Иван Ушаков, как и многие дворяне в храбром, бесшабашном и буйном Преображенском полку, вел достойный гвардейца образ жизни: пил, бражничал, кутил, был готов отдать жизнь за царя. От похмелья по утрам побаливала голова, вспоминалась буйная ночка, дух веры не просыпался. И вдруг, однажды, в тот час, когда рухнул во время кутежа собрат-гвардеец и испустил дух без покаяния, Иван очнулся. Очнулся, огляделся, понял, что живет во грехе. И душа его встрепенулась, позвала к очищению. В одночасье бросил он службу, переоделся и бежал в северные леса. Молился, постился, просвещался. Потом, теснимый чиновными ревизорами, рыскавшими по сектам в поисках бежавших крепостных, перебрался в Курские монашеские кельи, но там был отловлен как бездокумен-тный бродяга и оказался перед судом. Преображенец? Дезертир? Клятвоотступник? Давно не было таких. Предстал перед самой императрицей Елизаветой Петровной.

- Пошто бежал из полка?

- Богу хотел молиться.

- Я бы и так отпустила.

- Тогда бы не поверили, а сейчас ясно.

- Прощаю. Можешь снова служить.

- Уволь, матушка. В монастырь прошусь.

- Куда же?

- В Саровскую пустынь.

- Ладно. Но помолись за нас вначале в Александро-Невской Лавре...

Такой приблизительно, как говорили современники, состоялся разговор между императрицей и беглым преображенцем. Отстоял он после этого у кружки подаяний в Лавре. Прослыл честнейшим и чистейшим монахом, получившим новое имя Федор, к которому толпами шли верующие. Братия ревновала. А он молился за всех, просил прощения за грехи их у Бога. И Бог, наверное, прощал многим из-за усердия святого отца, и потому многие из них пошли за ним в Саровскую пустынь. И там - дела во имя Бога, помощь всем сирым и убогим. И распространялась вокруг Федора слава духовного подвижника, бессребреника, трудолюбца и страстотерпца. Затем перешел в глухую Санаксарскую обитель. Маленький Федя Ушаков уже знал о бегстве своего дяди из преображенцев, как и его отец, наверное, не одобрял этого. Но, поступив в Морской кадетский корпус, побывав в, Лавре, услышав о духовных его деяниях, постиг его подвижническую сущность. И, вполне возможно, заехал он к своему светлому родственнику, направляясь на юг, в Азовскую флотилию.

Было это или примерилось мичману Федору Ушакову в морозные декабрьские дни 1768 года, никто сказать не может, да и не вспоминал он об этом позднее. Но, наверное, было, ибо не мог он упустить такой славной возможности, чтобы не завернуть, направляясь в Воронеж, к мудрому своему дяде.

Тот уже оставил Саровскую пустынь и стал настоятелем Санаксарского монастыря на Тамбовщине.

Было, наверное, ибо память дорогого ему человека привела старого адмирала Ушакова в эти края в конце собственного пути, а его образ жизни тогда: милосердного, богомольного, доброго отшельника - не виделся случайной вехой в конце жизненного пути, а был скорее данью, памятью в честь святого подвижника, позвавшего его на путь служения Богу, путь долга, великодушия и добродетели.

Санаксарская обитель по пришествии отца Федора стала наращивать кельи, распахивать пашню, принимать богомольцев. И снова слава о душевном, добром, духовнопросветленном священнике пошла по Рязанской, Тамбовской, Сибирской, Воронежской земле. В 1759 году О. Федор с учениками переселился в Санаксарскую обитель. Там он восстановил старую церковь, кельи, огород и был рукоположен в иеромонахи, с назначением настоятелем Санаксарским. Впоследствии в монастыре воздвигнута каменная двухэтажная церковь. "Облеченный саном священника, О. Федор с невыразимым благоговением совершал служение в церкви. Во время литургии он весь сиял какой-то необычайною красотой и весь тот день находился в глубокой радости, ярко выражавшейся на его лице. Настоятелем он был твердым и строгим, в наставлениях нарочитое имел искусство, в рассуждениях был остр и пространен... В общем, на богослужение посвящалось в пустыни в сутки часов девять, а в воскресенья и полуелейные дни десять и более того; при всенощном бдении до двенадцати".

Старец завел у себя первую и прочную основу иночества: личное руководительство братии и полное откровение помыслов, днем и ночью была открыта его келия, и часами он говорил с иноками. На монастырские послушания, покос, рыбную ловлю выходили все, во главе с настоятелем. В монастырь приходили крестьяне, молились, просили заступничества, и о. Федор был нетерпим к тем, кто нарушал Божьи и земные законы. Богомольцы тянулись к светлому слову и молитве, завистливая братия, как и в Александро-Невской Лавре, строила козни. Не любили праведное слово, обличение и многие власти предержащие. Вера для таких хороша лишь тогда, когда их благословляет, обслуживает, а когда требует справедливости для всех, соблюдения одинаково всеми христианских законов, становится неугодной и неудобной. Стал неудобен для воеводы о. Федор, по его наущению решением Синода был отправлен в Соловки. В Санаксар был прислан посыльный, чтобы описать его имущество и в сундуках отправить на Север. Но имущества всего оказалось: войлок коровьей шерсти на холстине, небольшая подушка, овчинная шуба, мантия и ряса. С этим его и отправили в Соловки. Девять лет молился в северном монастыре, но затем было доложено императрице, и он возвратился в Санаксар, где тихо скончался 19 февраля 1791 года, на 73-м году.

Преподобный старец Федор схоронен в Санаксарском монастыре у воздвигнутого им храма на северной стороне, недалеко погребен и его племянник. Так и покоились они там - два великих человека своего времени, два великих истинно верующих, два святых Русской Православной Церкви, подвижника XVIII века.

* * *

Старец Федор канонизирован в лике местночтимых святых в 1999 году.

Адмирал Ушаков причислен к лику праведных местночтимых святых в 2000 году.